Медведь и Дракон - Страница 184

184

— Почему он так тебе не нравится? — спросил «Фехтовальщик».

— Он тупица, — ответил профессиональный лётчик-истребитель. — Подводники недостаточно знакомы с обстановкой… хотя я признаю, что он отличный моряк. — Операция против японцев, в которой он использовал старые атомные ракетоносцы, была удачной, — признал Джексон.

— У тебя есть конкретные рекомендации?

— Ратледж сообщил, что китайские коммунисты вне себя от ярости из-за Тайваня. Что, если они примут меры? Что-нибудь вроде ракетной атаки на остров. Ведь нам известно, что они владеют большим количеством ракет, а у нас в гавани Тайбея все время стоят корабли.

— Неужели ты считаешь их такими идиотами, что они решатся напасть на город, в порту которого стоит наш корабль? — спросил Райан. Идиот или нет, но этот Чанг вряд ли пойдёт на такой шаг, рискуя начать войну с Америкой.

— Что, если они не знают, что там стоит наш корабль? Вдруг их источники напутают? Джек, вояки не всегда получают надёжную информацию. Положись на меня. Я был там, могу показать славные шрамы.

— Наши корабли могут позаботиться о себе.

— Нет, если их системы не включены, да и сможет ли военный корабль, вооружённый ракетами класса «корабль — воздух», остановить мчащуюся баллистическую ракету? — задал вопрос Робби. — Я не знаю. Давай попросим Тони Бретано выяснить это?

— Позвони ему. — Райан замолчал. — Робби, через несколько минут ко мне придёт посетитель. Нам с тобой нужно обсудить эту проблему. Пригласи Адлера и Бретано, — добавил президент.

— Тони очень хорошо разбирается в вооружениях и логистике, но его нужно немного подучить оперативным делам.

— Вот ты и подучи, — предложил Райан Джексону.

— Слушаюсь, сэр. — Вице-президент направился к двери.

* * *

Они вернули контейнер меньше чем через два часа после того, как сняли его оттуда. Слава богу — теперь русским не запрещалось взывать к Всевышнему, — механизм замка не был одним из новейших электронных устройств, иначе вскрыть его было бы очень трудно. К тому же проблема со всеми мерами безопасности заключалась в том, что они слишком часто рисковали, могли в чём-нибудь ошибиться и случайно уничтожить то, что им требовалось сохранить. Это ещё более усложняло работу, которая и без того была достаточно сложной. Мир шпионажа таков, что если что-то может пойти не так, как следует, то именно это и произойдёт. Таким образом, на протяжении многих лет все участники операций, как с той, так и с другой стороны, принимали меры, чтобы максимально упростить их. В результате то, что удавалось кому-нибудь, удавалось и всем остальным, так что когда вы видели кого-то, делающего то же, что вы бы делали сами, то все сразу становилось ясно.

Наблюдение за скамейкой возобновили — вообще-то его и не прекращали, на случай если Суворов/Конев неожиданно появится в тот момент, когда контейнер увезут в лабораторию. За китайцем тоже велось наблюдение, но никто не заметил, чтобы он оставил какой-то неприметный знак, означающий, что контейнер заложен. Но можно было просто позвонить по номеру на бипере Суворова/Конева… хотя нет, потому что китайцы исходят из того, что каждая телефонная линия, ведущая из китайского посольства, прослушивается, номер легко перехватить и, возможно, проследить путь к собственнику бипера. Шпионы предпочитают осторожность, потому что те, кто их преследует, являются находчивыми и не знающими усталости профи. Этот факт делает шпионов самыми осторожными людьми в мире. Однако, несмотря на то, что их трудно поймать, после того, как их все же поймают, они обычно ломаются. И это, надеялись сотрудники ФСБ, случится и с Суворовым/Коневым.

В данном случае потребовалось ждать до наступления темноты. Субъект вышел из своего многоквартирного дома, сел в машину и ездил по городу примерно сорок минут, по маршруту, идентичному тому, по которому он ездил два дня назад. При этом он, по-видимому, смотрел, не едет ли кто-нибудь за ним, а может быть, высматривал какой-нибудь тайный тревожный сигнал, который не сумели заметить сотрудники ФСБ. Однако на этот раз он, вместо того чтобы вернуться в квартиру, проехал через парк, оставил машину в двух кварталах от скамейки и пошёл к ней кружным путём, дважды останавливаясь, для того чтобы закурить, что давало ему великолепную возможность оглянуться и посмотреть назад. Все его действия были словно взяты из учебника КГБ. Он не увидел никого, хотя за ним шли трое мужчин и одна женщина, катившая детскую коляску. Это позволяло ей время от времени останавливаться и поправлять одеяльце на ребёнке. Мужчины просто шли, не обращая внимания на субъект, как казалось со стороны.

— Вот! — сказал один из офицеров ФСБ. На этот раз Суворов/Конев не сел на скамейку. Вместо этого он поставил на неё левую ногу, завязал шнурок и поправил отворот на брюках. Снятие контейнера было произведено так искусно, что никто фактически не видел этого, но казалось неестественным совпадением, что он выберет именно это место на именно этой скамейке, чтобы завязать шнурок. К тому же офицер ФСБ скоро подойдёт к скамейке и проверит, заменил ли Суворов/Конев один контейнер другим. Закончив операцию, субъект направился к своей машине, выбрав уже другой кружной путь и выкурив по пути ещё две сигареты «Мальборо».

Забавной частью всей операции, — подумал капитан Провалов, — было то, каким очевидным все выглядело теперь, когда знаешь, на кого смотреть. То, что раньше было таинственным, стало сейчас таким же явным, как рекламный щит.

— Что будем делать дальше? — спросил капитан милиции у своего коллеги из ФСБ.

184